И мы сначала ничего не замечаем,
И дни разлуки складываются в года,
И обещаем написать и забываем,
И наши мамы нас прощают, как всегда.

А когда-то мальчик был обеспокоен,
Если только мама покидала дом
И, уткнувшись взглядом в пальмы на обоях,
Ел горбушку хлеба с сахарным песком.

И ждал, когда в подъезде ржавая пружина
Скрипнет, возвращая ласку и покой,
А у нее - работа и потом дружина,
И под вечер с полной сумкою домой.

Как две заботливые птицы, эти руки
Нас успевали защитить и пожалеть,
А мы смотрели с братом только на зарубки
На косяке дверном, мечтая повзрослеть.

И дождик летний капал, и земля парила,
И, как в войну, мы продолжали в жизнь играть.
И все, что раньше мама нам не говорила,
Мы начинаем только-только понимать.

Почему так много было кукурузы?
Почему в апреле запахи острей?
Почему зимою хочется арбуза?
А вообще-то было все, как у людей.

И тот пьянящий запах новеньких сандалий,
И в кульке за рубль десять карамель,
В шариковой ручке - радостный Гагарин…
Так ничто не может радовать теперь.

Но раз в году хотя бы, кажется, так просто
Вернуться к тихой радости родимых глаз,
Но мы спешим к вершинам творческого роста
И мамы понимают, не тревожат нас.

И ждут, и врут немножечко соседям,
Похлебывая тот же ягодный кисель,
Что, может быть, на Новый год домой приедем,
А нас несет опять за тридевять земель.

Но, как с пластинки пыльной,
Пляжный визг нам слышен,
Память наша пленкой рвется, как в кино.
И как же мы бессильны пирожками с вишней
Возвратить ту радость детства своего.