С Ташкентской пересылкою последнею бутылкою простились - и айда воздушным сообщением в другое измерение, в другие города.
Кабул, Кабул: эрэсов гул, Дар-уль-Аман, где чуть живой от скуки штаб 40-й, аэродром, небесный гром, комдив с чекушкою и прапорщик с ведром.
Джелалабад: волшебный сад меж двух бригад, что над рекой хранят свой собственный покой; спим на часах с "бычком" в усах, и вертолетный полк витает в небесах.
Кундуз, Кундуз: не хватит муз, чтобы поэта вдохновить тебя прекрасным объявить, зимой мороз, весной понос и круглый год "жить иль не жить?" - один вопрос.
Газни, Газни: кругом огни, бьют ДШКа издалека и минометы с бугорка; берись за ум, гони ханум, без темноты она не стоит этих сумм.
Гардез, Гардез: пыль до небес, качают духи головой перед бригадой штурмовой - мол, за рубли в такой пыли мы сами, духи, продохнуть бы не смогли.
Пули-Хумри: тут хоть умри, но вечно глина под ногой и вечно мина под другой, и каждый час пугает нас рванувший сдуру на складах боезапас.
Шинданд, Шинданд: здесь мало банд, а тот, кто этому не рад, пусть отправляется в Герат, но здесь, ой-ля, госпиталя, где много баб, а с ними пухом нам земля.
И Кандагар: сплошной угар, на Черной площади броня горит средь ночи и средь дня, но за углом - аэродром, там нас не взять, там ждет нас прапорщик с ведром!
