В вечерних ресторанах, В парижских балаганах, В дешевом электрическом раю. Всю ночь ломаю руки От ярости и муки И людям что-то жалобно пою.
Шумят, гремят джаз-банды, Танцуют обезьяны И скалят отвратительные рты. А я, кривой и пьяный, Зову их в океаны, И сыплю им в шампанское цветы.
А когда наступит утро, я иду бульваром сонным Где в испуге даже дети убегают от меня Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным, И в лучах моей короны исчезает светоч дня.
Шумят, гремят джаз-банды, Танцуют обезьяны И бешено встречают рождество А я, кривой и пьяный, Заснул у фортепьяно Под этот дикий гул и торжество
На башне бьют куранты, Уходят музыканты, И елка догорела до конца. А я, кривой и пьяный, Заснул у фортепьяно И даже не могу поднять лица
И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый ангел И сказал : "Маэстро бедный, Вы устали, Вы больны. Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго Даже в нашем бедном небе были все удивлены."
И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи Утирая фраком слезы, слезы боль и стыда. А высоко в синем небе догорали божьи свечи И печальный желтый ангел тихо таял без следа.
